Музыка:
Макс Леонидов \ «Привет!» (минус)
Pink Floyd \ Autumn '68
Dire Straits \ Private Investigation
Джо Дасен \ Salut (минус)
Фото найдены на просторах интернета
Эмма ворвалась в кафе запыхавшаяся и раздраженная. На улице уже здорово похолодало, как и положено в середине октября, но ей было жарко. На работе ничего не ладилось, да еще подруга позвонила и присела на уши со своими драмами. А Эмма возьми да признайся, что устала ее выслушивать. Лариса умела повернуть все так, что она – чуть ли ни бескровная мученица, а Эмма – последняя эгоистка.
Вот и поговорили, — Эмма отключила телефон и убежала обедать, предвкушая, как закажет коньяк или, на худой конец, бокал вина. Пить днем она категорически не любила, но с кипучей энергией надо как-то расправиться. Идти в спортзал голодно.
В светлом и по-детски ярком кафе пахло молотым кофе и пиццей. Выбирая столик, Эмма замерла: у окна, подальше от телевизора, сидел мужчина. На первый взгляд ничего особенного, но Эмма почему-то позволила себе его рассмотреть. Он помахал ей рукой и улыбнулся. Неужели Артур? Точно! Вот так встреча! Она кивнула и хотела уже занять столик в противоположном конце зала, но он поманил ее к себе.
— Если никого не ждешь, составь мне компанию, — он встал и отодвинул для нее стул.
— Я думала, ты заезжаешь обедать домой…
— Сегодня работал в этом районе. А ты какими судьбами?
— Я теперь тоже тут работаю.
Он кивнул, растягивая звук «а».
— Потрясающе выглядишь.
— Спасибо, знаю, — Эмма улыбнулась, расстегивая новое пальто. К нему же недавно купила полусапожки и сменила опостылевшие джинсы на кожаные брюки, — а ты зря подстригся.
Он развел руками, будто оправдываясь. Эмма знала, подстригся он еще года два назад, но в какой-то момент запретила себе следить за его жизнью.
Принесли меню, и на какое-то время Эмма погрузилась у него. Злость на подругу и на работу уступила место удивлению и раздумьям, как продолжить разговор. С Артуром они общались недолго, но крайне деструктивно для Эммы. В ожидании заказа она рассказала ему, как сменила работу, как стала частным предпринимателем и какие проблемы это повлекло за собой. Жить стало интереснее, доход ощутимо вырос и оказывается, деньги решают многие проблемы – хотя бы жилищные, образовательные, здравоохранения и с внешностью.
— А с личным? – внимательно выслушав, спросил старый знакомый.
— Есть и личное.
— Само собой. Неужели у такой шикарной девушки может не быть!
В последнее время Эмма следовала теории, что всего можно добиться и всему научиться, если не сидеть, отвлечено мудрствуя, а сразу перейти к отработке. Нельзя теоретически общаться с людьми и легко знакомиться. Последнему она и решила научиться. Так в ее жизни появился Виктор, который не исчез даже после того, как Эмма призналась, что влюбился он не в нее, а в то, что она неумело изображала.
— Я люблю тебя даже когда ты сутками молчишь. Более того, друзья мне завидуют!
Она же позволяла себя любить. Такое было для нее новым – раньше любила только она, и всегда это заканчивалось тяжелейшими травмами, жизненными руинами и муторным восстановлением. Попытками вновь полюбить жизнь и научиться доверять людям. Попытками поверить в себя и признаться себе в чем-то неприятном. Убедить себя, что просто не повезло, это не приговор. Внешне она всегда была независимым человеком, но душой так прикипала к людям, что десятилетиями не могла оторваться даже когда от этих людей ничего прежнего не оставалось.
— У тебя тоже, — Эмма кивнула на Артуров окольцованный перст, — как на этот раз? Повезло?
— Надеюсь, — он улыбнулся, чуть прикрыв глаза, — дочку знаешь как назвал?
— Естественно нет! – дочка у него родилась этой зимой.
— Тезка твоя.
— Да ты что! – Эмма чуть не подпрыгнула на стуле. – Я не обольщаюсь, помню Джейн Остен.
Принесли заказ, в том числе бокал красного вина.
— Понимаю, что не обольщаешься, но Остен тут не при чем.
Повисла неловкая пауза. Эмма потянулась к бокалу с вином и сделала несколько глотков.
— Возможно, если когда-нибудь у меня будет сын, я отыграюсь.
— И скажешь всем, что назвала его в честь Беркута!
Артур научился смеяться. Улыбка у него немного хищная, зубы мелкие и острые.
После вина Эмма повеселела и расслабилась. Артур не может выпить с ней, но признался, что жалеет об этом.
— А ты как-то рано начала, нет? Я не занудствую, так просто…
— Да на работе кое-что выбесило и подруга, — отмахнулась Эмма, — уже лучше, вина вполне достаточно.
— А жених твой чем занимается? – Эмму несколько удивило, что Артур именно так назвал Виктора.
— Автомобилями.
Визави не уточнял, гонщик ли он или у него свой автосалон.
— Ты его любишь? – спросил он вдруг.
При сложившейся дистанции вопрос Эмму удивил, но не возмутил, и она не стала разыгрывать возмущение. Она все ждала и боялась, что ее накроет волна болезненной нежности и умопомрачительной страсти к этому почти чужому человеку. Разумеется, она не пойдет на поводу и не разрушит все, что создавала после крушения. Но и волны не было.
— Знаешь, мне приятно готовить ему ужин и смотреть с ним кино. Я с нетерпением жду его звонков и самых безбашенных предложений. Я могу быть собой и ничего не стесняться, не бояться быть смешной, глупой, слабой и так далее. Голова кругом не идет.
— А со мной шла? – усмехнулся он и посмотрел ей в глаза.
— Бежала! – почему-то теперь легко стало в этом признаваться.
— Тогда выходи за него. Семью создаешь – не свитер покупаешь. Трезво надо на человека смотреть.
Ее мама говорила то же самое, почти теми же словами.
— Вот уж никогда бы не подумала, что мы если и встретимся, так побеседуем…
— А мне ведь хотелось встретиться и поговорить. Так, как мы не успели. Как ты, наверное, говоришь с ним – с любимым человеком. Осталось послевкусие упущенной возможности.
Эмма не стала припоминать, почему не успела раскрыться в общении и почему, пойдя на некоторые уступки, перестанешь себя уважать. С собой надо как-то жить. С собой точно, с кем-то другим – вопрос. Особенно если этот другой даже не думает тебя уважать.
— Ладно, пора мне, — Эмма позвала официантку, и та принесла счет.
— Да, мне тоже, — спохватился старый знакомый, — рад был тебя увидеть.
Ушел раньше – Эмма слишком долго застегивала шикарное пальто. Хорошо, не пришлось садиться за руль – офис в двух шагах. Хотелось как в старые времена: автобус с местом у окна, прислониться к стеклу виском и глядеть на серый осенний город, в котором ты – такая же потерянная и одинокая, никому ненужная и неприкаянная. Хотелось остаться одной и погрустить. Или предаться ностальгии. Но жизнь продолжается, а вместе с ней и рабочий день.
* * *
Виктор строил дом, в который они планировали переехать сразу после свадьбы. Они и сейчас проводили там много времени. Эмма приехала в этот еще строящийся, пахнущий краской и древесной стружкой дом и как всегда попыталась представить в нем жизнь, а себя — хозяйкой. Получалось плохо, но ей доставляло радость гулять по магазинам, особенно по посудным отделам, и рассматривать разноцветные тарелочки, полотенца, коврики, совершая мысленные покупки. Она знала, что не будет стеснена в средствах и сможет сделать из этого скелета полнокровный домашний очаг.
— Что это ты такая, малыш? – встретил ее Виктор.
— Какая? – растерялась Эмма.
— Странная.
— Страньше обычного? – отшутилась она.
Он кивнул. Она сказала, что встретила старого знакомого, «вспомнила молодость» и немного загрустила. Виктор не пристал с допросом, решив, наверное, что Эмма вспомнила молодость как таковую и загрустила, как быстро летит время.
После ужина Эмма заехала к маме и рассказала ей о встрече.
— И что, у тебя теперь душа не на месте? – мама помнила мучительную влюбленность дочери и априори воспринимала Артура в штыки.
— Все на месте, мам, — усмехнулась Эмма, — просто забавно, правда? Особенно, что он дочку моим именем назвал. Говорил, что любит это имя, я тут не при чем, конечно.
— Конечно.
Про тяжкие раздумья на счет свадьбы Эмма уже не заводила разговоров. У мамы была похожая ситуация – бешеной влюбленности к отцу она не испытывала, но поняла, что его чувства испытывать не стоит. И вот уже сорок четыре года они живут душа в душу. А на гормонах далеко не уедешь. Точнее, уедешь так далеко, что потом не знаешь, где себя искать.
— Да тут еще Лариска со своими драмами, — махнула рукой Эмма, — то на них глядела и верила, что счастье вместе возможно, а теперь… в гробу я видала такую жизнь!
Виктор влюбился в нее с первого взгляда, и инициатива их сближения исходила от него. Эмма не сопротивлялась. Никогда он не влюблялся и не понимал, о чем говорят друзья, о чем пишут в книгах или показывают в кино. Почему взрослые мужики распускают слюни по всей Москве, бросают семьи, разоряются в прах. Хотел испытать, но не получалось. Над ним смеялись, крутили пальцем у виска и даже завидовали, но Виктор чувствовал себя неполноценным. И вот накрыло, когда уж и думать забыл о своей мечте.
Эмма же боялась связывать с ним судьбу пока он в таком состоянии. Ей оно знакомо не понаслышке. Виктора это страшно бесило, хотя он пытался не показывать. Раздражал ее покровительственный тон, ее заявления, что это сейчас кажется навечно, а через два года усомнишься в своей адекватности. Но больше всего его бесило то, что не он был причиной тех ее состояний.
— А что если бы сложилось с теми, кого любила, ты бы их непременно разлюбила и разрушила бы семью? – вопрошал Виктор.
— Разумеется, нет, — отвечала она.
— Вот именно! Просто не сложилось, а не гормоны рассосались. Гормоны я проходил, понимаю, о чем ты.
— Брось эти глупости, — говорила мама, — тебе что надо? Нормальную семью создать или страдать от неразделенной любви, стихи писать и по паркам осенями бродить, как последний романтик?
Она права, конечно. И до ужаса точно выразила некогда любимые Эммой привычки.
Виктор забрал ее от мамы в начале десятого. В его машине всегда чисто, тепло и хорошо пахнет. Зачастую играет любимая музыка, но все чаще Виктор включал радио.
— Что это тебя на ретро потянуло? – усмехнулась Эмма, пристегиваясь.
— Услышал твою любимую песню Джо Дасена, да так и оставил…
Песня называлась «Салют» — точнее «т» в конце не читалась, и в переводе это значило «Привет». Виктор не знал, почему Эмма любит эту песню – как-то, услышав ее по радио, она просто сказала об этом. Никак не ожидала, что он запомнит такую мелочь.
Лирический герой встретил в кафе знакомую. Много лет прошло, а ты не изменилась. Как поживаешь? Странно, я как раз думал о тебе. Давай расскажу тебе историю. Жил-был кто-то, кого ты хорошо знаешь… и пошло-поехало. Только к концу становится ясно, что встретились два некогда близких человека, а теперь: тебе нечего сказать мне, я всего лишь воспоминание, возможно, не самое плохое. Дасен умел петь душевно, проникновенно, но при этом спокойно, а скрипки на заднем фоне добавляли надрыва. Эмме захотелось перечитать текст — давно не слышала, забыла детали. Только теперь ей вдруг подумалось, что у Макса Леонидова песня получилась очень похожей по смыслу, но совершенно иной по атмосфере. Как-то в переписке с Артуром Эмма ее цитировала, а он подхватил.
Виктор не спрашивал, почему Эмме нравится именно эта песня, и чем она лучше других у Джо Дасена. Когда-то давно она примеряла на себя образ лирического героя. В семнадцать, когда объектом ее влюбленности был совершенно другой человек. Разумеется, и с ним не сложилось – иначе разве зацепит такая песня! И тогда, слыша ее в папиной машине по радио «Семь», Эмма подумала, что если столкнется с этим человеком спустя много лет? Какими они будут и найдут ли, что сказать друг другу? И эта простая взрослая песня так зацепила ее – юную, незрелую и едва ли слушающую что-то кроме хэви-метала. Как много из мира музыки можно упустить, не зная языков!
— Жаль, ее сейчас не передают, — вздохнула Эмма, — я бы послушала.
Она не хотела, чтобы Виктор спрашивал о причинах любви к этой песне. Он и не спрашивал, вероятно, решив, что она напоминает Эмме об осени и уроках французского. Так и оставим.
2017
