Юлия Арнольдовна жила в доме номер семь уже много лет. Со счета сбилась сколько – как замуж вышла, да уж супруга давно схоронила, и дети разъехались. Юлии Арнольдовне тяжело было смириться с тем, что дом, казавшейся ей в молодые годы таким огромным и шикарным, стал ветшать, а цены на квартиры здесь были едва ли ни самыми дешевыми — как за городом или в малопрестижных районах с неразвитой инфраструктурой.
Юлия Арнольдовна не относилась к так называемым кумушкам на лавочках, да и лавочек во дворе почти не было, что сильно расстраивало – порой хотелось выйти с книгой, погреться на скупом сентябрьском солнышке или поболтать с соседками. Их, правда, тоже почти не осталось.
Юлия Арнольдовна умела знакомиться как в старые времена – легко и естественно. Разумеется, времена изменились – раньше соседи ходили друг к другу в гости без приглашений и предупреждений, порой даже без стука.
Парочку, поселившуюся в доме несколько недель назад, Юлия Арнольдовна приметила сразу – да и как иначе, если в доме восемь квартир? Парень и девушка, без детей и личного авто. С неопределенной занятостью. Она могла не выходить на улицу весь день или напротив, отсутствовать до вечера. Он вообще редко и ненадолго уезжал. Только в выходные пропадал неизвестно где. Друзей не приглашали, вели себя тихо и чинно.
Однажды утром Юлия Арнольдовна наткнулась на девушку в общественном коридоре. Со стороны это должно выглядеть именно так – наткнулась. Мол, шла старушка по своим делам, в поликлинику или белье развесить после ранней стирки. На самом деле это и есть самое удачное время для знакомства – ненавязчивого и естественного. Девушку зовут Вика. Она очень извинялась, что не может поболтать с соседкой – на работу спешит.
— Конечно, я тоже убегаю, — засуетилась Юлия Арнольдовна, — но так на всякий случай, если что понадобится – обращайтесь, всегда помогу, чем могу. Как-то не по-людски жить в одном доме и друг друга не знать.
Девушка улыбнулась, кивнула и поблагодарила. Голос невыносимо тихий, движения быстрые, резкие.
Парня Юлия Арнольдовна долго не могла выловить. Кажется, не собирался он сегодня вообще никуда. Странно как-то стали жить… впрочем, внуки рассказывают, что нынче многие работают дома и не меньше зарабатывают, а то и больше. В одиннадцать вернулась Вика, а через полтора часа вновь куда собралась – одета уже иначе и, уходя, кивнула соседке. Не может же быть, чтоб муж у нее такой тунеядец, а она его обихаживает? Вика не похожа на заезженную лошадь – всегда с улыбкой, одета с иголочки, волосы завитые. Парень же чуть выше ее и тоже худощавый, такой же немногословный. Только волосы у него темные и со временем, вероятно, убегут с умной головы.
Наконец Юлия Арнольдовна увидела, как к новым соседям в гости пожаловала семейная пара. Или не очень семейная – нынче с этим полный бардак. Засиделись они допоздна и уехали на такси. Еще как-то заметила во дворе маленькую бордовую машинку – подруга у Вики пробыла недолго, часа два. В один из погожих деньков Вика пришла с другой подругой и долго фотографировала ее на фоне всех гаражей и сараев, что вызвало у Юлии Арнольдовны острый приступ раздражения, и она уж было собралась высказаться по этому поводу, но передумала. Гаражи ей жалко? Свой она сдавала в аренду и хоть что-то за него получала. Кстати, его девушки своим вниманием обошли, будто знали. Нет, ну помешались все на этих селфи или как их там! Что тут снимать-то, в старом дворе!
Подруга Викина меняла куртки, шляпки, шарфы, и кажется, чувствовала себя перед камерой вполне ловко. Вика чуть на землю не хлопалась в поисках нужного ракурса. Девушки над чем-то смеялись, но не слишком громко. Муж Викин в этом веселье не участвовал.
Кто-то из соседей мужеска пола высказался о Паше – именно так звали Викиного супруга: дескать ни о чем парень, ни украсть ни покараулить. И буквально через два дня Паша починил старую лавку во дворе. Юлия Арнольдовна не могла нарадоваться и от души благодарила молодого человека. Сами-то эти мужики лишь критиковать горазды, а палец о палец не стукнут ради общего блага.
— А где супруга ваша? – осведомилась Юлия Арнольдовна, когда Павел складывал инструменты.
— Какая супруга?
— Ну, Виктория, — растерялась соседка, — или у вас еще есть?
— Ааа, — Паша улыбнулся, — мы не женаты. На работе, наверное. Я ее не допрашиваю.
И ушел, а Юлия Арнольдовна только руками развела. О времена, о нравы! Хорошо хоть свободная любовь не процветает, хотя кто их разберет...
Середина сентября выдалась теплая и солнечная – видимо, компенсация за ненастное лето. Юлия Арнольдовна с удовольствием проводила дни на сделанной Пашей лавочке, читая книги, взятые в библиотеке. Она чувствовала, что Вика избегает выходить во двор, когда там кто-то есть, но лавочка стояла под старой черемухой, и из окон второго этажа почти невозможно увидеть, сидит ли кто там. Вика вышла развешивать белье в одно пятничное утро.
— Виктория, вы бы тоже погрелись, отдохнули, — отложила книгу Юлия Арнольдовна, — спасибо Павлу, так порадовал!
— А, здравствуйте, — отозвалась Вика из-за простыни, — сейчас повешу и присяду.
Небось, не очень-то ей хотелось судачить со старухой, да отказаться причин не придумала.
— Давайте я чаю принесу, — хлопнув пустым тазом по ноге, предложила Вика, — хорошо почаевничать на свежем воздухе, правда? Вы не замерзли?
— Что вы, милая! – Юлия Арнольдовна потеребила вязаный плед в доказательство своих слов. – А от чая не откажусь, если это вас не обременит.
— Нисколько! – улыбнулась девушка и тут же ринулась в подъезд. Не прошло и десяти минут, как она вернулась с подносом, груженым электрочайником, печеньем и кружками. Поставив его на лавку между собой и соседкой, она застегнула жилет и принялась разливать чай.
— Надо было мне пирожок испечь, — посетовала Юлия Арнольдовна, — яблочный. Я когда-то поваром работала на Шпицбергене, мы там жили с мужем. Зарплата хорошая была, условия, правда, нечеловеческие. Но готовить люблю. Теперь, увы, не для кого. Знамо дело хоть вас порадовала бы.
— А я вот совершенно не люблю, — призналась Вика, — тем более сейчас почти все есть в магазинах, по ценам доступно, а время дороже.
Разговорились. Она – дирижёр-хоровик, по утрам регентует в храме, а днем репетирует со студенческим хором, и они часто выступают. Павел пишет статьи и проектирует сайты. Эта сфера так и осталась загадкой для Юлии Арнольдовны, но она уяснила, что с такой работой можно месяцами не выходить из дома.
— Он еще и компьютерщик, выезжает на заказы, но такое бывает не каждый день.
Юлия Арнольдовна рассказала Вике, каким помнит этот дом двадцать-тридцать лет назад, и как ей горько, что все изменилось. Как пусто и одиноко стало во дворе, а раньше мужики постоянно резались в карты и домино, женщины обсуждали сериалы и книги, а сколько было детей! Для них тут не то что детская площадка была, но кое-что имелось, а потом вывезли уже развалившееся и облупившееся.
— Вот Данила с Ирой – уж сколько живут, а детей все нет и вряд ли будут, между нами говоря, — Юлия Арнольдовна понизила голос, — а Санька – жили-жили, потом поженились и тут же разбежались. Все хорохорилась – одна не останусь, а вот сидит уже пятый год, одна, вся в работе, да подружки приезжают иногда. Может, вы хоть оживите этот дом…
— Вряд ли, — усмехнулась Вика.
Ну вот, приехали! Эти и вовсе детей не хотят, или привела свободная любовь не пойми к чему! – уже подумала Юлия Арнольдовна, но прежде чем решилась добавить что-то вслух, Вика продолжила:
— Мы живем как брат с сестрой. Мы старые друзья и каждый из нас хотел съехать от родителей, но пока материально не тянем. По отдельности. Вот и решили объединиться.
— Да вы что! – ахнула Юлия Арнольдовна. – Милая моя, простите, что я такого о вас уже надумала…
Виктория кивнула – догадалась, мол.
— Но как-то это странно, почему бы не с подругой снимать квартиру?
— Нет у меня таких подруг. Кто замужем, кто в столице. А с Пашкой легко – он целыми днями за компом ковыряется, я к нему не лезу, он мне не мешает. Так и живем. А дома – кажется, мама ловит каждый звук, и вечно я под прицелом. Вот холодильник открыла, вот из комнаты вышла, конфорку разожгла, собралась куда-то. И летит – то кормить, то провожать. Не работает уже и из дома дальше магазина не ходит, но сил хоть отбавляй – лезет в мою жизнь, как в свою. Бесполезно говорить, что мне это не нравится, что я уже выросла. Точнее переросла роль маминой и папиной дочки, но пока живешь с ними – иной роли не предусмотрено.
Юлия Арнольдовна стала оправдывать мать — мол, конечно, она волнуется, она заботится, ребенок для нее всегда маленький и т.п. Вика молча кивала и угукала, но в конце тирады сказала, что забота, о которой не просят, жутко напрягает – будто ходит за тобой мелкая собачка и постоянно что-то выпрашивает, смотрит на тебя голодными глазами, полными обожания, ловит каждое движение, каждый жест и каждый взгляд. Почему-то, когда такое отношение проскальзывает у влюбленных пар, это раздражает всех, включая самого любимого. А когда говорят о стареющих матерях – это естественно, и если сопротивляешься – становишься ужасной дочерью, эгоцентристом и домашним тираном.
— Я ведь уже одна жила, — наливая еще чая, продолжила Вика, — на свои средства, никто мне не помогал. Потом пришлось квартиру освободить и вернуться к родителям. Жуть как не хотелось, но так сложились обстоятельства.
Соседка кивнула, участливо слушая.
— Я изо всех сил не хотела откатываться назад. Взрослеешь только когда живешь один или когда создаешь собственную семью, где уже ты хозяйка и мать. Господи, зачем я вам это рассказываю! – девушка улыбнулась и погладила старушку по руке. – В общем, прожила я так год, и поняла, что больше нечего ждать. Все надеялась, начну побольше зарабатывать и осилю свое жилье, но как назло все дорожает, кроме зарплаты. А тут встретила Пашу на концерте. Много лет не виделись, хотя знакомы давно. Вот и выяснилось что он тоже пока один, с работой все нестабильно, но съехать от своих давно решил. Я предложила такой вариант.
— А он? – рассмеялась Юлия Арнольдовна. – Неужто такое общежитие ему легко дается?
— Он сначала не понял, потом артачился, а потом говорит – почему бы и нет? Оказалось очень даже весело нам живется – можем по полночи на кухне трындеть, то под чай, то под коньяк. Я его статьи правлю, он мои партитуры выслушивает. У каждого есть дело и увлечение, так что мы друг другу не мешаем, а захочется пообщаться – стукнем в дверь, кино вместе глянем или прогуляться пойдем.
Вот ведь как бывает, — думала Юлия Арнольдовна, когда Вика уносила поднос. А раньше, те же тридцать лет назад, вполне могла допустить такую мысль – почему бы не жить так, как друзья? Про Саньку ведь одно время так и думала, да внуки наивной обругали. Теперь и видится везде пошлятина. Заразили. Нет, дескать, ни нормальных мужиков, ни порядочных женщин, ни чистых отношений. Поверила, дура старая.
А может и лукавит Вика, что любви никакой у них нет? Может, развлекает бабку историями за чаем или не хочет, чтоб думала о них плохо? Видела ведь, с какой нежностью этот Паша на Вику смотрит, а она к нему не иначе как «Пашенька» обращается, и его это, кажется, не раздражает. Кто разберет, как на самом деле?
