Андрюха сообщил, что Соня собирает старых друзей на пикник. Погода нежаркая, но и не дождливая – для посиделки в лесу лучше не придумаешь.
— А с чего вдруг? – удивился Игнат.
— Сам не знаю – говорит, соскучилась по всем, хочу молодость вспомнить.
Игнат познакомился с Соней, когда начал интересоваться реконструкцией. Она неплохо шила, и кто-то из ребят пытался завербовать ее в клуб. Особого внимания Игнат на нее не обратил – девчонка как девчонка, ничего особенного. Говорила мало, не красавица и похоже, не обольщалась на этот счет. Потом влюбилась в Артема, который мялся, как валенок, и никто не понял, отвечал он ей взаимностью или нет. Женился рано – когда Люда забеременела. Она, в отличие от Сони, его быстро заарканила. В результате — хорошая семья, двое детей.
Игнат мало общался с Соней – ему тогда нравилась Неля. Кельтская красавица с творческими амбициями: и в группе играть хотела, и стихи писать пыталась, и шить училась, и еще что-то… куда только не носило, но ничего до конца не доводила. Неля балагурила в компании, нигде не терялась, ничего не стеснялась. Она не из тех, кто откажется петь при всех, боясь показаться смешной, или не выйдет из дома, если на лбу вскочит прыщ. Этим она Игнату и нравилась. Однако Сонина закрытость и стеснительность были ему понятны, но привлекали черты противоположные. В какой-то момент он надеялся под влиянием Нели раскрепоститься, повеселеть, научиться радоваться жизни.
Игнатовы расчеты оправдались: Неля действительно хорошо на него повлияла. Он старался измениться, чтоб ей понравиться. Но она так его и не полюбила, в чем призналась честно. Он не очень расстроился – чувство не обладало такой силой, чтобы вогнать в депрессию. Вздохнул и продолжил жить. Неля влюблялась в каких-то немыслимых парней, в нее влюблялись все поголовно, но не из их числа. Кажется, до сих пор симпатии так и не совпали.
Неля буквально кипела жаждой деятельности, была везде и всюду. Инициатива ее многих утомляла – особенно Артема. Они могли часами философствовать или препираться. Игнат в основном молчал, даже не делая вид, что слушает, но ловил каждое слово. Артему он порой завидовал. Умел тот себя подать, эрудицию выгодно подчеркнуть, говорить красиво, имидж создать, хотя и зимой и летом одним цветом. Немногие догадывались, какая болезненная неуверенность, закомплексованность и боязливость скрывается за внешним самодовольством и велеречивостью. Похоже, Соня оказалась проницательной, поэтому Артем и предпочел держаться от нее подальше.
Шить Соню никто не учил – просто женщины в ее семье этим занимались. Андрей буквально задергал ее, но будучи раздолбаем, то забывал привезти ей материал, то путал сроки, то давал слишком мало времени, и девушка ничего не успевала. Да и платить Андрюхе было нечем. Когда Сонин альтруизм иссяк, она послала его так ювелирно, что Андрей решил, будто сделал это сам.
Андрей помимо реконструкции увлекся музыкой, полгода разбирался с «гитар про» и начал записывать скрежещущие запилы. Поближе пообщавшись с Соней, Андрей что-то разглядел и даже прикипел к ней. Говорил о ней с уважением и братской нежностью. Жалко ее – мол, сидит одна, никому ненужная, от всего мира отвернулась, а ведь хорошая девчонка, надо ее растормошить. Но поскольку самого Андрея буквально год назад тормошила Неля, он действовал неумело и все портил. Поступил на факультет психологии и возомнил себя душеведом. Они часто виделись с Соней, и он то доставал ее шитьем, то пытался промыть мозги. Это оказалось делом непростым: у Сони была своя жизненная позиция и в отличие от Артема, девушка не страдала неуверенностью или комплексами, как можно было подумать. Короче, Андрюха обломался.
Рассказывали Игнату смешную историю про Сонину подругу, которая упорно искала себя в творчестве и набилась певицей в местную банду, не имея ни слуха, ни голоса. Для храбрости Юлька везде таскала с собой подругу с каратэ, которой в ту пору было шестнадцать. Позвонила Андрюхе Соня летним вечером и спросила, может ли он песню в «гитар про» записать. Подружка сочинила текст, но инструментами не владеет, как это спеть – не знает, но уже завралась пацанам, к которым в группу набивается, что у нее есть песня и диапазон голоса две с половиной октавы.
— На двоих? – усмехнулся Андрей.
Юля – не человек, а явление, но Андрей об этом еще не знал, и если бы Соня попыталась просветить – вряд ли поверил бы. Песню Андрей быстро оформил, позвал Юлю на прослушивание, спел. Девочки были в восторге. Купили ему пива и ушли разучивать материал, чтобы всех поразить.
Пацаны, с которыми Юля собиралась петь, играют давно и вроде неплохо, самим по шестнадцать-семнадцать. Юлька наврала, что ей восемнадцать и у нее куча текстов. Парни сразу репетировать позвали, согласившись на неизвестный им, но любимый Юлей джей-рок. У Андрея получился классический депресняк, далекий от Юлиных пожеланий.
— Даже жалко отдавать! – признался он друзьям, — Спросил, не нужен ли им мужской вокал, а то предложу себя хорошего!
Парни, с которыми Юля связалась, ей почему-то не понравились, и она решила окучивать Андрея – он же себя проявил как суперталант! Поет классно, музыку пишет, аранжировки делает – в общем, полезный человек.
— Она очень наивная, — раскусил Юльку Андрей, — думает, написать песенку достаточно, чтобы тебя «заметили». И подход к творчеству потребительский. Пробиться, пробиться… понятно, что восьмичасовой рабочий день угнетает, но не надо себе льстить.
Андрюха даже мотался с Юлькой за микрофонами, ибо те, что купила она, никуда не годились. Просунули девчонке лажу, как и следовало ожидать. Но не выдержал нормальный музыкант этой эпопеи – Юлька нарвалась еще на кого-то. Владимир, двадцать семь лет, ищет вокалистку. Группа называется «Белый билет» и тексты соответствуют: падает с небес черный пепел серым градом…
— Но это еще что! – делился Андрей, явно со слов Сони. – Вот «смех и слезы оставляют следы на сухожильях» меня больше порадовало!
Владимир, по свидетельству Юли, как из юморесок Винокура: придурковатый маменькин сынок. Очевидно, искал не вокалистку, а девушку, потому что «мамка» велела жениться. Разумеется, Юльку такой подход не вдохновил, и она ушла.
В ноябре Андрей вытащил ее на репетицию со своей командой – главным образом потому, что она – единственный платежеспособный человек. Как от вокалистки пользы ноль. Андрей душевно поиграл, познакомил басиста с барабанщиком, которые к концу репы разобнимались. Соня потом рассказывала Андрею, что подруга чувствует себя «куском дерьма».
С тех пор его пути с Юлей разошлись. Соня не одобрила отношения к подруге: нашли герлу при деньгах, так не зубоскаль на счет отсутствия талантов. А Юлька решила стать актрисой и когда узнала, что в группе запела Соня, даже не расстроилась.
Случилось это через полгода. Соня пела хорошо, и слух у нее что надо – и житейский, и музыкальный. К тому же, Андрей к ней привык: человек неконфликтный, умный, тактичный, на рожон не лезет, лишнего не скажет, понтов лишена. Просуществовала группа месяца два, а потом, по словам лидера, «тихо заглохла», в чем ему было стыдно признаться Соне, поэтому он полгода не звонил. Она справедливо заметила, что хотя бы на ее письмо с вопросом мог бы ответить и стыдиться нечего. В группе важен человеческий фактор, а не только умелое руководство. К тому же, начали они с Соней записывать ее песню вдвоем – могли бы завершить. Видимо, Андрей все понял и без Сониных разъяснений и чувствовал себя виноватым. Позиция Сони ясна: больше она с Андреем не связывается, как бы тот ни уламывал и на что бы ни подбивал.
Игнат видел Соню в городе, лет пять назад. Спросил о Неле, потому что больше говорить им не о чем, и поспешил ретироваться, пока она не разглядела его прыщавое, бледное лицо. Соня выглядела неплохо. Новая стрижка ей шла. Но в общем та же Соня – сногсшибательной перемены, в которых видится попытка перекроить себя, не произошло.
С Нелей он общался, когда подрабатывал оператором в техподдержке. Неля долго не задержалась, а Игнат достиг карьерных высот. Неля ему по-прежнему нравилась, и он даже хотел на ней жениться. Точнее, он просто хотел жениться. Было ему двадцать четыре, многие друзья уже обзавелись семьями и детей успели нарожать, а он все один. Да и вообще – тепла, уюта хотелось. И, разумеется, чтобы поговорить было о чем, чтоб готовила хорошо… Но Нелю это не устраивало. Она не хотела только позволять себя любить. Однажды призналась Игнату, что всегда мечтала влюбиться, как Соня в Артема.
— И что хорошего? – хмыкнул Игнат, вспоминая свою влюбленность.
— Ну, мне кажется, пережить такое стоит. Знаешь, какие она стихи пишет, какие песни! И вообще, она такое о себе узнала, другим человеком стала!
Все Нелины ухажеры, получив отлуп, женились и вроде счастливо, на досуге пили с Нелей пиво, как со «своим парнем». Симпатичные, серьезные ребята, хорошие мужья, заботливые отцы. А влюбиться Неле все-таки удалось аж два раза: первый тип оказался слишком робким – так и не вышел на связь, хотя запал на бойкую дивчину. А второй намного старше, не пришей звезде рукав. Был женат, но не сложилось. Перебивался случайными заработками, но с богатым прошлым, не мальчик, но муж. Неля ищет воина, а не менестреля, если выражаться языком фентези. А Игната, ровесника и знакомого с семнадцати лет, не воспринимает всерьез. Зачастую изменений не видят – иначе придется менять отношение к человеку, а это неудобно. Сама Неля изменилась ощутимо: стала коротко стричься, одеваться, как мужчина, в речи появились ненавистные «блин» и «как бы». Спасателем работала, в мужском обществе, разумеется. Зато себя нашла – миру польза, ей адреналин и кипучая деятельность. Не представлял он теперешнюю Нелю курушкой-домохозяйкой за варкой борща и укачиванием малышей.
Однако вернемся к сбору по Сониной инициативе. Игнат хоть и удивился этой затее, но откликнулся с радостью. Приятно будет увидеть и Соню и ее друзей. Приглашать пришлось не просто парами, а семьями. Артем и Люда с детьми, Андрей пришел с подругой, которую Соня ни разу не видела. Она была знакома с его первой женой, Наташей, с которой Андрей прожил ровно месяц после свадьбы и шесть лет до. История эта всех потрясла больше, чем самого Андрея. Артем изощрялся в ехидности и не стеснялся в выражениях, говоря об этой женщине, а сам Андрей изрек вот что:
— Неплохо она строила из себя хорошую девочку, да?
Наташу Игнат знал хорошо. За шесть лет она стала полноправным членом семьи Андрея, крестной старшей дочери Артема, выезжала с благоверным на сабантуи, в общении казалась легкой и приятной. Наташа окончила физмат, поступила в аспирантуру по педагогике, параллельно работая учителем. Ей нравилось, хотя на зарплату не разгуляешься. Обычно иногородние девушки ищут денежное местечко. Или жениха богатого, коим Андрей никогда не был. Дома – вечный бедлам и мастерская даже в гостиной. Да еще музыка – много шума и хлама. Институт он бросил, на работах долго не задерживался, нарывался, не умея быть цивильным и адекватным. Так они и жили – в тесноте, да не в обиде. Когда Андрей попал в аварию и чуть не умер, Наташа от него не отходила и бросать не собиралась.
— Вообще, обидно, мы столько пережили вместе… — говорил Андрей.
А ситуация вышла следующая: Наташа его разлюбила. Призналась после бракосочетания – думала, свадьба вернет былые чувства.
Как говорится, гражданский брак – это когда женщина считает себя замужней, а мужчина — свободным. Видимо, Наташа устала производить благоприятное впечатление в постели и на кухне и взялась-таки обрабатывать неформала, которого все и так устраивало. Он даже таскался с ней на какой-то семинар по подготовке свадеб и потом фотки показывал. Непривычно видеть заросшего, небрежно одетого друга в карамельно-розовом интерьере, в окружении серьезных людей при галстуках. Сама Наташа была обычной девушкой, носила платья, туфли на каблуках, красилась, хорошо вязала. Смотрелись они с Андреем немного странно, хотя оба красивые. Многих удивляло, что развелись они, когда Андрей пошел в гору: обзавелся машиной, работал на двух работах, играл в приличной группе. Андрей, как всегда, надеялся монополизировать творческий процесс, отодвинув лидера-юриста к делам его стихии. Пока не удалось, но не о том сейчас речь. А о том, что в корысти Наташу обвинить сложно: жили они с Андреем едва сводя концы с концами все эти годы, а когда он стал благополучным мужчиной – заскучала. Или ей вдруг показалось мало?
— Звонит мне с этого гребаного первого сентября и говорит: не хочешь меня встретить с цветами? Ну, я поперся к школе с веником за две штуки, встретил. Пыль в глаза пустила. В платье белом пощеголяла. Теперь ей все надо: телефоны, тряпки, побрякушки. Может, найдет себе того, кто лучше обеспечит?
— Ага, вернется в свою дыру, устроится училкой в родную школу и выйдет замуж за грузчика, который будет вокруг дома с песнями гонять, — пророчествовал Артем.
— А еще, я не джентльмен: надо было свалить, а квартиру ей оставить, и платить за нее. Родители в тесноте живут, куда я пойду? Там еще брат и сестра.
Соня была в курсе этой истории. Андрей позвонил ей, массовал в новую шикарную группу. Соня, разумеется, отказалась, но спросила, как дела. Андрей рассказал, что его бросила жена. Старая знакомая предложила встретиться и поболтать. Встретились не вдвоем, а вчетвером: Артем с Людой тоже были. Соня очень понравилась их детишкам и к всеобщему удивлению, они ее сразу вспомнили, явившись с родителями на пикник два года спустя.
Соня изменилась, но, как и следовало ожидать, не радикально: похудела, покрасила волосы, одеваться стала ярче и женственнее. Обшивала всех знакомых и домашних, а себя редко баловала. Могла ходить годами в одном свитере и в одних джинсах. Но даже в манере носить обыкновенные вещи сказывался художественный вкус и ненавязчивый эпатаж. У Сони все ненавязчиво, а потому хорошо запоминалось.
Разумеется, не обошлось без Юльки. Она не изменилась, хотя часто перекрашивала волосы, худела и снова поправлялась, собственноручно стриглась. И все же, Игнат без труда узнал ее.
Был еще один парень, которого Игнат сначала принял за Сониного кавалера. Какое-то время не мог отделаться от мысли, что встречал его раньше. Потом все прояснилось: Игнат видел его в институте. Макс участвовал во всех студенческих мероприятиях, спектаклях, выступлениях, вечерах и баталиях. Он знал всех, и все знали его – хотя бы в лицо. Он был гиперактивным, всегда улыбающимся, веселым, приветливым, обожал новые знакомства и участвовал во всем, что могло их обеспечить. Студенческая жизнь была для него праздником. Но теперь его, в отличие от Юли, узнать невозможно: взгляд потух, стал не просто серьезным, а болезненным, улыбался Макс одними губами. Даже невыводимый румянец поблек. В Москву перевелся с четвертого курса – не куда-нибудь, а в МГУ. Квартира, работа – все как обычно. Жена – из старого института, староста. Умерла от рака через год после окончания вуза. Макс в двадцать три стал вдовцом. Насколько понял Игнат, он до сих пор один и весь в работе. Соню он в последний раз видел мельком пять лет назад – на отпевании. Удивился, что она пригласила его без особого повода. Сказала, что они с Алей – единственные люди из группы, с которыми хотелось поддерживать связь. И Аля ей звонила, когда они уже жили в Москве.
Макс рассказал это Игнату спокойно и тихо, будто все произошло давно или с кем-то другим. Они сидели на бревне, слегка поодаль от общей компании. Максим смотрел куда-то вдаль и вещал приятным голосом, но с бесцветной интонацией. Игнат слушал его молча – да и что на такое ответишь?
— Я тут кроме Юляськи не знаю никого, — признался Макс, — но почему-то решил приехать. Соню давно не видел, хорошая девчонка. В универе общались много, сидели рядом. Все-таки самые счастливые годы были в институте…
О себе Игнат такого сказать не мог. Он не знал, какие годы считать счастливыми и от всей души верил, что они впереди. Ему двадцать восемь. А многие и в двадцать лишены надежды на лучшее и закисают в цинизме. Он заметил, что более молодые люди становятся циниками гораздо раньше, не просто теряя веру в будущее, но тяготясь настоящим. С трудом несут эту жизнь и не знают, зачем живут и как жить. Посоветовать им нечего – никто не просит, и личный пример неубедителен.
Игнату особенно запомнились слова Макса о Соне:
— Она мудрый человек. Прощать умеет. Иной раз думаешь – вот она сила, вот в чем характер! не в том, чтобы петушиться гордостью, с желанием до всех докричаться и носиться с обидами. Обычно кто легко прощает, и боль причиняет легко, прощение им ничего не стоит. Соня не беспечный и не поверхностный человек, а легко прощает.
Игнат лишь раз мог нормально пообщаться с Соней, но пренебрег этой возможностью, о чем теперь горько сожалел. Это было на Нелькином дне рождения, в лесу. Им было лет по девятнадцать-двадцать, уже во всю выезжали на ролевки и фесты, поэтому некоторые оставались в лесу с ночевкой. В тот раз немногие: кроме самой Нели Игнат, Соня и один парень из клуба. Оставив его с Соней у костра, Игнат с Нелей пошли в родник за водой. Темно хоть глаз коли, луна едва освещала дорогу. Когда они вернулись, одноклубник с Соней сидели у костра, ели огурцы с хлебом и о чем-то беседовали.
— Надо бы веток натаскать, а то костер погаснет, — засуетилась Неля.
— Пойдем, — Игнат уже успел слопать огурец и погреться.
Неля устала, идти отказалась. Парень промямлил, что у огня ему лучше. А Соня встала без лишних слов.
Вокруг костра тьма непроглядная, они шли на ощупь, держась за руки и осторожно загребая кроссовками по земле, чтобы не упустить веток и суков. Когда кто-то что-то нащупывал, наклонялся и поднимал, неся в свободной руке. Шли они молча и продвинулись достаточно глубоко в лес. Набрали много дров. Вернувшись к костру, увидели, что Неля спит на трапике, прикрывшись плащом, а парень нарезает круги по полянке. Соня и Игнат сложили принесенные ветки у костра и по мере надобности подбрасывали в огонь. Молча. Такое впечатление, что говорить умели только Неля и этот парень, которого периодически замыкало, чему Игнат несказанно радовался. Не нравился ему ни гундосый голос, ни жеваная речь, ни свежие философии. Соня, разумеется, никогда не инициировала бесед, но если что-то ее заинтересовывало, поддерживала, хотя говорила кратко и по делу. Ночь только начиналась, можно было о многом поговорить.
На этом пикнике, почти десять лет спустя, Соня, вероятно, впервые произнесла тост. Никто не требовал, зная, как она тяготилась всеобщим вниманием. И вообще, люди в большинстве «свои», чуждые условностям и цивильным заморочкам. Но Соня решила высказаться.
— Ребят, я никогда раньше не толкала речей, как вы, наверное, догадываетесь, — начала она, стоя посреди поляны с бокалом вина.
— Догадываемся! – поддержал кто-то, и все засмеялись.
— Значит, вы меня простите, если хреново получится, — продолжила Соня, улыбаясь, — но все-таки кое-что мне хочется сказать. Надеюсь обойтись без лишнего пафоса. Просто хочу поблагодарить за то, что пришли и сказать, что ужасно рада всех видеть. Знаю, кому-то было нелегко выбраться, кто-то приехал издалека, но кажется, никто не потерялся в дороге, никто не отказался. Вечер воспоминаний устраивать я не планировала, а просто хотела вас увидеть. Самых дорогих мне людей, в разные периоды жизни. Еще хотела сказать, что я всех вас очень люблю и если провинилась перед кем когда – простите ради Бога. Это очень важно. Вот, пожалуй, и все.
Предпоследняя фраза показалась Игнату странной и, вероятно, не ему одному. Спустя несколько месяцев он все понял: Соня умерла от серьезной болезни. Видимо, уже тогда обо всем знала и собрала всех попрощаться. Как это обычно бывает, Игнат не придал значения событию, когда оно происходило, но поняв, к чему вело, возвращался, проигрывал его так и этак, выискивая намеки, знаки. И не находил ничего кроме этой фразы. Соня выглядела прекрасно: никакой синюшной бледности, болезненной худобы, тусклых волос или мешков под глазами. Здоровая симпатичная девушка. Была серой мышкой, а десять лет спустя расцвела… чтобы увянуть? О смерти ее Игнат узнал от Нели и то не сразу. На похоронах не был. Вряд ли кто-то из ребят был.
Доводилось Игнату хоронить друзей, разбившихся на мотоциклах. Но почему умирают молодые, красивые женщины? Аля, которой Игнат никогда не видел и не знал? Соня, которую знал, но недостаточно, о чем теперь жалел? Они жили тихо-мирно, не пробрасывались своими жизнями, не пленялись всякими глупостями. Женщина сама – жизнь. И такие смерти потрясали. А что если бы на Сонином месте оказалась Нелька? Или та же Люда? Что если бы грянул гром еще ближе, в самое сердце? Да разве о Соне погоревать некому? Пусть у нее не было детей, но остались же родные, которые ее любили.
Знает Господь, кого и когда призвать. А нам остается горькое чувство вины и вопросы без ответов. С некоторых пор еще и чувство собственного недостоинства: почему ты остался здесь? Толку от тебя ноль, лучше бы она еще пожила, а ты зря коптишь. Но через какое-то время забываешь, что жила на свете такая Соня и коптишь себе дальше…
