Стать севера

Надо сказать, впервые у меня такой опыт – когда я куда-то возвращаюсь. В основном езжу туда, где еще не была, а Псков уже посещала ровно пять лет назад в жутких душевных и духовных нестроениях. Потому решила наведаться еще раз – прочувствовать и осмыслить. Признаться, рассчитывала покататься до восьмого августа, а в автобусе узнала, что дома мы будем уже шестого. Еще пол-отпуска торчать в четырех стенах! Лучше бы в незапланированное Михайловское…
Выехали мы почти в девять вечера, хотя на литургию успевать не собирались. Дорога в ночь ничем не примечательна кроме отсиженного зада, затекших ног и остановок на питстопе часа в четыре утра, когда, наконец, начнешь задремывать. Что-то в этом даже начинает нравиться – утренний сумрак, сонная АЗС, чашка безликого чая в бумажном стаканчике, рассматривание товаров по немыслимым ценам, хотя иной раз тянет что-то купить. Например, по дороге с Соловков приобрела берестяной магнит в виде комара, на пузе которого написано: «Карелия. Приезжайте, ждем вас!»
Как ни странно, утром чувствовала себя более-менее нормально. Обычно меня трясет от холода и все раздражает. А если приходится стоять на службе, я, как герой, борюсь со сном. Дрожь, впрочем, била нещадно. Протупила я как никогда: посмотрев погоду в Пскове (16-18 тепла днем), решила взять купальник и даже крем от солнца, хотя пригодились бы теплые колготки и куртка на синтепоне. Надо было обратить внимание на температуру ночью, да еще учесть, что края северные и погода переменчива. Пять лет назад нам сказочно повезло – было солнечно, +28, и я решила, что летом всегда так.
Еще одна тупость: юбки остались в рюкзаке, а он погребен под чужими чемоданами в багажном отделении автобуса. Ехала я в штанах и, увы, переоблачиться не было возможности, когда проездом остановились в Святогорском монастыре и на могиле Валентина Мордасова. В обители я чувствовала себя очень некомфортно, хотя никто мне ничего не сказал и косо не смотрел.
В этом монастыре могила Пушкина. Кто-то подал записочки, кто-то отоваривался в лавке. На литургию мы не остались, хотя приехали как раз вовремя. Покатили в Камно, где служил Валентин Мордасов. Татьяна Николаевна очень почитает батюшку и любит эти места, поэтому хочет их нам показать. Места сии – ожидаемая тишь, гладь и Божия благодать. Служащая в храме Елизавета рассказала нам, что недавно в купол ударила молния, крыша обвалилась, все еще в процессе восстановления. Также обуглился аналой под иконой Николая Чудотворца, но сама она не пострадала. Такие вот чудеса.
Кладбище довольно большое. Позже мы узнали, что здесь хоронят сестер Спасо-Елеазаровского монастыря, который еще называют Псковским Дивеево. Отслужив литию на могиле батюшки, мы поехали в Псков. Там и разместимся — в бывшей воинской части с сетчатыми кроватями и удобствами на этаже. Но после ночи в автобусе это — рай.
Фотографий до поры до времени не делала – за пять лет Печоры не изменились. Как в прошлой поездке меня больше впечатлил остров Залит и Михайловское, так и в этой – что угодно, но не пещеры Богом сданные. В этот раз прогулка по ним показалась нескончаемой и утомительной. Может, если у человека порядок со зрением, он впечатлится, а я видела перед собой только вечно гаснущий огонек свечи и темные песчаные коридоры.
Выбрались мы оттуда почти в пять, а служба в шесть. Кто-то пошел читать последование к причастию, а кто-то (и я в том числе) – гонять в буфете чай. Буфет почти на выходе из монастыря, сели на веранде. Со мной Лена и Таня, которых я считала чуть ли ни своими ровесницами, а им оказалось уже за пятьдесят, и Марина, которую из-за кудрей и очков кто-то считал моей мамой. При знакомстве с каждой Мариной на душе моей теплеет – ведь именины у нас в один день. Преподобные Кира и Марина — подруги, ушедшие в затвор лет в восемнадцать и прожившие каждая в своей пещере еще пятьдесят. «Наша» Марина празднует именины в конце июля, ближе ко дню рождения.
Когда мы шли мимо одного из храмов, Марина рассказала, что у нее с ним связаны печальные воспоминания. Еще в начале восьмидесятых, когда они с мужем ездили сюда в свадебное путешествие, естественно, не воцерковленные и без всякого понятия, Марине очень понравилась маленькая икона Спасителя. Она смотрела на нее, смотрела, а потом, когда они вышли из храма, муж протянул ей эту икону со словами: «Она же тебе понравилась…»
Оказалось, он ее просто украл. Много лет это Марину тяготило, и в одну из поездок Марина привезла ее обратно в Печоры. Вернула на место, объяснив ситуацию священнику.
— Он сказал, что это иконы из рук усопших – после отпевания ставят на особую полочку. В общем, в этом какая-то страшная ирония. Муж мой долго не прожил — решил добровольно уйти из жизни. И осталась я одна с двумя детьми…
Каких только историй не услышишь, каких только судеб не бывает! Я начала ездить в паломничества, будучи уже пять лет воцерковленной, и тогда мне казалось, что едут туда люди с такими скорбями, что и подумать страшно. Не просто так едут, о чем-то просить, если ни сказать вымаливать. Мне-то вроде ничего не надо, не из корысти и не из страха я к Богу пришла. Но едут все по разным причинам. Кто из любви к святому, желая почтить его, поклониться. Кто в надежде увидеть чудо – как правило, мало церковные люди. А кто за утешением. Когда все слова уже сказаны и песни допеты, но легче не становится. Как говорила наш тогдашний гид по Пскову, комментируя какой-то эпизод из «Несвятых святых» – чем бы сердце успокоить.
— Вы же за утешением сюда приезжаете, дорогие мои, — сказал монах, который позже водил нас в келью отца Иоанна Крестьянкина.
А еще, это самый настоящий отдых. От суеты, от мира, от себя самого – такого, которого привык видеть в зеркале и в глазах ближних. Это неведомая концентрация духовной жизни, которой не добиться, пока остаешься там, где ты есть, захаживаешь в храм на два часа в воскресенье и по привычке вычитываешь правила. Только на второй-третий день слетает суетный налет, душа успокаивается, привычная дерганность исчезает, телефон замолкает, мерцание мониторов забывается, и начинаешь замечать красоту неба и наслаждаться звуком тишины. Или будто впервые вслушиваешься в знакомые слова молитв и внемлешь музыке колокольного звона, который становится не будильником, а своего рода проповедью.
Трапеза у нас с семи до восьми. Разумеется, мы не успели. Зато на помазании был митрополит Тихон. Если бы не сказали, я бы не узнала в нем автора полюбившейся многим книги. Постарел, борода совсем седая.
На ужин я взяла себе маленькую плошку салата оливье и ватрушку с клюквенным чаем. Чай этот – целая история, местная, разумеется. Клюква с кулак и на удивление не кислая. Кроме клюквы там еще пучки трав и все в прозрачной, размером с бульонницу чашке. Стоит это удовольствие сто рублей.
— Кир, возьми не пожалеешь, — сказала Татьяна Николаевна.
Взяла. Не могу сказать, что сошла с ума от восторга. Т.Н. умеет наслаждаться жизнью и доверять Богу. По-доброму завидую таким людям – они настолько умеют быть здесь и сейчас, что получают максимальное удовольствие от момента и будущее складывается будто само собой.

Печоры и Изборск
Литургия началась в семь утра, и мы героически явились. Не я одна стояла, качаясь и заваливаясь назад. Присесть можно только в притворе на жутком сквозняке. Я тут же примерзала к лавке. Забивалась в храм, где народу погуще, но поскольку храм пещерный и там всегда темно, я снова засыпала. Так и пробегала всю службу. А когда-то, в день архангела Гавриила, мы с мамой тут причащались. Тогда мне было не до сна. Помню, меня поразили синие огоньки у икон – оказалось, это лампадки из синего стекла. Слепой не разглядит, все ему диво дивное! А еще был старый схимник, принимавший исповедь. Всех парней по головам гладил и что-то говорил, а на теток смотрел так, что жить расхочется. Евы, что с нас взять... Но ведь и спасение пришло через женщину. На роду написана противоречивость нрава.

Т.Н. договорилась с отцом Филаретом, чтоб он провел нас в келью отца Иоанна после литургии. Я думала, это невозможно в принципе.
— Все возможно, Кирочка, — улыбнулась наш предводитель.
Но не без препятствий. Почему-то отец Филарет явился только в десять и то, когда мы послали делегата выяснить, почему нас забыли. Пришел молодой послушник, и услышали мы ожидаемую православную речь: искушение, перетерпите, не знаю, в чем дело, но с Божией помощью все разрешится. Это все, конечно, хорошо и понятно, но порой возникает вопрос: не слишком ли удобно мы устроились? Так ведь легко любое свое раздолбайство оправдать искушением и возомнить себя тренажёром чьего-то смирения! Незадолго до отъезда услышала в проповеди отца Даниила Сысоева к празднику Казанской Божией матери, что священники, которым приходится строить храмы, предпочитают обращаться за помощью к мало церковным людям. У православных одни «искушения» и «батюшка не благословил». Господь управит, нам ли напрягаться? Ни на кого не тяну – у всех бывают непролазные обстоятельства, и как ни тыркайся, против воли Божией не попрешь. Но всегда ли?
В общем, неважно. В келью нас пустили, елеем помазали и книжицу с беседами Эпиктета подарили. Келья отца Иоанна как впрочем, и любого другого Божьего человека, поразила своей скромностью, если не сказать убогостью, но при этом оттуда не хотелось уходить. Белые стены, низкие сводчатые потолки и дощатые красновато-коричневые полы. Выйти пришлось быстро, так как нас уже ждал печорский экскурсовод Вера Семеновна. Т.Н. ее и так передвинула в связи с часовым ожиданием отца Филарета.
Вера оказалась невероятным гидом. Нечасто встретишь человека, который с такой любовью и с таким знанием дела рассказывает о живших здесь старцах, которых она знала лично и потому щедро добавляла истории из своего церковного опыта. Получилась у нас дружеская беседа в келье старца Симеона. В такой же уютной и скромной, как у отца Иоанна, только намного больше икон и два огромных портрета государя и государыни, висевшие тут и в годы советов. Надеюсь, я ничего не путаю…
Признаюсь в одном своем недостатке: быстро вылетают из головы речи экскурсоводов, хотя и слушать стараюсь внимательно, но не всегда слежу куда смотреть. Потом спроси, о чем речь была – двух слов не свяжу. Сколько по одним местам не ходи, на одно и то же не смотри и ту же информацию не слушай – все как новое. Такая вот странность. Или тупость? Вера говорила очень тихо, и в какой-то момент я перестала воспринимать. Отлепилась от них уже на выходе из Печор и осела с кем-то из наших во вчерашнем буфете за чашкой кофе.
После трапезы мы отчалили из «нашей» воинской части, так ее и не обследовав. Оказывается, есть там и кухня с чайником, а я утром загубила пакетик – вода в коридорном кулере оказалась холодной. Есть и храм позади корпуса. Кто-то бывал здесь раньше и говорил, что храм то ли строится, то ли восстанавливается, но судя по виду, он уже вполне готов.
Часа в четыре мы приехали в Изборск. Об этом месте я много слышала, но ни разу не видела. А стоит – с удовольствием осталась бы там на пару дней, подольше побродила бы вдоль крепости и торговых рядов с деревянными и берестяными штучками-дрючками, которые не оставляют меня равнодушной. Собственно, заехали мы на Словенские ключи и спустились к ним те, кто помоложе да пошустрее. Для возрастных и немощных путь туда и впрямь нелегок. Но красоты неописуемые. Как это все можно было построить без современных технологий? Как сквозь века сохранилось это величие?
Лебедей на озере мы не обнаружили, зато было много непуганых откормленных уток. И сидеть бы там часами, любоваться природой, слушая шум источника! Оный бил из скалы наподобие мини-водопада, окунуться не получится, но водички набрать в дорогу – можно.
Ни в один источник в этой поездке я не нырнула. Во-первых, дико мерзла, и сама мысль о том, что придется расстегнуть куртку, наводила на меня ужас. Во-вторых, рубашка у меня имелась только ночная, и она выше колена, атласная с кружевной оторочкой – не самый благочестивый наряд для святого места. Не помню уж, то ли забыла положить «нормальную» рубашку, то ли решила, что обойдусь. Вот и обошлась, о чем теперь немного жалею. Совсем немного — благодать все равно коснулась, хоть я и не причастилась, и не искупалась, и кажется, отпихивала ее от себя всеми силами. Будто ехала не в паломничество, а в путешествие. Сменить обстановку, а не помолиться и возродить некое подобие духовной жизни, зачахшее в благах цивилизации. Впрочем, ее винить не стоит – ничего она без нашего произволения не сделает.

 

Спасо-Елеазаровский монастырь
Были там проездом пять лет назад — буквально забежали в храм. Помню, тогда там была уборка, и я поразилась, сколько же нужно сил и времени поддерживать такую чистоту. А там всего пятьдесят сестер!
Теперь мы остаемся на две ночи. Для начала нам показали наши президентские номера. Везде ковры, площадь квадратов тридцать, гардеробная размером с мою комнату, ванная и даже кондиционер. На втором этаже номера на четверых, но нас уплотнили в связи с приездом еще одной группы паломников. Меня поселили к четырем богучаровским женщинам. Диван мой разложился на полкомнаты. Монахиня принесла мне толстенный матрас. Устроилась по-королевски. Ванна такая, что даже я легко там поместилась – куда легче, чем дома. Просто восторг!
— Я хотела, чтоб вы хоть недолго пожили, как люди, мои хорошие, — сказала Т.Н. – на первом этаже номера на троих, но там тесновато…
Неужели? Это возможно? Пять человек в номере совершенно не ощущаются, и никто никому не мешал. Хотя, собственно, кто кому мог мешать в таких поездках? Все стараются думать о ближнем, прижать свое эго и не доставлять другим неудобств. Или это только в рамках одной компании, а если разрозненно – всякое бывает?
Глядя на такое великолепие – и монастырь, и гостиницу – диву даешься, как могла все это сделать одна непробивная женщина с филологическим образованием. Благословили на это матушку Елисавету (Беляеву), и некуда деваться? Буквально из руин матушка подняла монастырь, и планы у нее были грандиозные, по словам нашей рассказчицы. Увы, многого она не успела.
После трапезы (часов в девять) мы пошли на экскурсию по монастырскому храму несмотря на то, что некоторые брюзжали – мол, завтра сходим, нам еще последование читать, устали, некогда.
— Завтра после Пскова вы будете никакие, — заметила Т.Н. – да еще какая-нибудь группа примажется, и не получится у нас камерной и задушевной беседы.
Которая в итоге состоялась. Уж все нам рассказала матушка Евгения, а мы ее не отпускали. И полились какие-то истории, воспоминания, анекдоты, чудеса. Все-таки монахи – дивный народ и пообщаться с ними – наверное, лучшая часть таких поездок. Просто посмотреть на примеры другой жизни. На сияющие без косметики лица, на черные облачения – уже что-то в душе успокаивается, становится на место. Один их вид – бессловесная проповедь.

***

 

Утром мои соседки ушли на монашеское правило, а я решила подойти непосредственно к литургии. Собиралась долго, и почему-то гудела голова, хотя я выспалась. Батарейку для фотоаппарата зарядила, но забыла вставить и таскала с собой пустой фотик. Ай, молодец! Пришлось снимать на хилый телефон. Было что – в монастырском саду красивое озеро, где плещется рыбка, а вокруг – яркие ухоженные цветы, как напоминание о райском саду.
За литургией многие из наших причастились. После гуляли по территории и долго зависали в книжной лавке. Помнится, раньше куда бы ни ездила, набирала подарки родным и друзьям, а теперь то ли эти поездки вошли в привычку, то ли уже понавезла избыточно, но впредь я трачу деньги разумно, в основном на требы. Огромное спасибо Т.Н. – она анонсирует, где они подешевле. Лучшее, что мы можем сделать для близких – помолиться о них, а не тащить сувениры, которые важны лишь для нас. Человек посторонний видит в них безделушки или «очередного Серафима Саровского», по выражению одной писательницы.
Собственно об экскурсии по Пскову писать нечего. Не из-за ощущения дежа вю, а из-за большого обилия информации и моей неспособности к ее запоминанию. Перво-наперво заехали в Снетогорский женский монастырь, где нас встретил дождь, а я как самая умная, выложила из рюкзака дождевик и джинсовую шляпу, решив, что опасность миновала.
— Наша погода, как женское настроение, — сказала гид Ирина, — то грустно, то весело, то дождик, то солнышко.
Как и у нас этим летом. Как в Лондоне или в Питере. Надо же, при такой школе я все никак не привыкну! Кто бы мне сказал, что летом буду ходить в колготках и штанах, да еще и юбку сверху напялю, и мне будет безразлично, как это выглядит – не поверила бы. Вот такой этот северный город…
Монастырь существует почти семьсот лет. Сейчас там проживает около ста насельниц – в основном пожилые монахини. Конечно, их силами восстановить монастырь невозможно, он остро нуждается в помощи. А требы там самые дешевые. И потрясающая выпечка. Вроде сыты были все, но соблазнились и сели распивать чаи в крохотной кондитерской. Еще долго стоял во рту вкус блинчика с творогом – совсем не то, что в нашем бизнес-центре! Кажется, ничего вкуснее в жизни не ела.
Далее – псковский кремль. На сей раз в Троицкий собор мы попали. В прошлый раз там было венчание, и нас не пустили. Меня тогда удивило – венчание, в половине четвертого дня? Теперь же мы обошли весь храм, Ирина рассказала обо всех святынях, ко всем мощам спокойно приложились и кажется, народу было не так много, как положено летом в середине дня…
В Мирожский монастырь мы буквально заскочили – даже записочки подать было некогда, но на службе попали как раз на евангелие. Монастырь очень старый – 12го века. Знаменит тем, что там сохранились домонгольские фрески. Название свое получил благодаря реке Мирожи, которая как раз в месте расположения монастыря впадает в Великую.
Последний пункт – Выбуты, родина княгини Ольги. Позже мама напомнит мне многое из прошлой поездки, но у меня почему-то все из памяти стерлось. Видимо, сильны были мои тогдашние душевные нестроения и неудачная влюбленность, от которой хотелось сбежать. Даже не особо поняла, куда занесло. Все мне завидовали – ах, Печоры, «Несвятые святые», отец Тихон, такое место! А я как чурка с глазами: ага-ага…
Но, тем не менее, уверена, что в прошлый раз этой истории я не слышала. Взорвали храм в Выбутах не большевики, не советские люди по кирпичам растащили для дач и домов. Уничтожили его во время войны бывшие тут немцы – вместе со своими ранеными. Что домой тащить? Свалили в храм и взорвали. А на острове Залит немцы были другие – детишек наших угощали, тетешкались, ласкали, чуть ни плакали, говорили: у меня дома такие же остались.
Приехали мы к концу вечерней службы. Открыли нам деревянный храм, да еще и проводили колокольным звоном. Любы всем тульские пряники, приняли как дорогих гостей!
Вернулись в монастырь часов в восемь. После трапезы некоторые наши подвижницы решили окунуться в Ольгино озеро, которое стало, как источник. После революции в нем утопили служащего здесь священника и много церковной утвари, которую потом так и не нашли. Я околела так, что предпочла нырнуть в ванну, да и вообще про озеро не поняла: думала, это тот самый прудик с рыбками на территории монастыря, и наши дамы будут нырять туда в рубашках на глазах всего народа. Оказалось, Ольгино озеро прямо за нашей гостиницей и оно довольно большое. Увидела я его на следующее утро, когда над ним загорался рассвет и от холода поднимался туман. Невероятное зрелище. И вообще, историй смешных наслушалась от наших купальщиц – только-де они запели молитвы, как узрели рыбака. Он шарахался от нашей голой бабульки, но она бесстрашно перла на него, норовя прогнать еще дальше. И вернулись девчонки в такой эйфории, что невольно позавидуешь. Будет повод вернуться.

 

Храм Александра Невского
На следующее утро нам предстоял подъем в 4:30, дабы успеть на раннюю литургию в храм Александра Невского. Именно тогда можно будет застать отца Олега Тэора, настоятеля, занятого еще и в воинской части, так что и минутки свободной нет. После литургии Т.Н. договорилась о трапезе.
Утром было +8. Я надела почти все свои вещи – хорошо, собирать ничего не пришлось. В храм мы приехали еще до шести и почти все наши кинулись строчить записки. Я же ходила туда-сюда, пытаясь что-то вспомнить и почувствовать. В прошлый раз мы тут ночевали. Мы с мамой – на клиросе. Отсюда пошли крестным ходом к Кремлю, потому как приехали в день памяти княгини Ольги. После вечерней службы мыли полы и подсвечники. По-моему тогда храм выглядел свежее и опрятнее, теперь же кажется буквально заваленным книгами и журналами повсеместно. Горы печатной продукции, не слишком хорошо рассортированной – уценка, на память, бери-не-хочу. Есть в этом что-то. Теплота, уют, полнота сердца. Т.Н. была дома у отца Олега, говорит там коридор, как проход в нашем автобусе — все в книгах. Батюшка на них чуть ли не спит в латанном-перелатанном подряснике.
Почти всю службу отец Олег сидел лицом к народу и кого-то исповедовал, кому-то вроде нас подписывал открытки. Т.Н. взяла нам всем его фотографии на память. Признаться, я рассчитывала на какое-то напутствие, а получила просто автограф: «Кире от протоиерея Олега Тэора». Не было у меня сложных духовных вопросов, которые вдобавок можно кратко сформулировать. Я убеждена, что на все подобные вопросы мы в глубине души знаем ответ, но почему-то хотим озадачить ими еще кого-то. То ли оправдание услышать, то ли облегчиться в болтовне. Наверное, хорошо вместо оправдания пинка схлопотать – отрезвляет.
Нас и тут хорошо встретили – вынесли все имеющиеся в храме реликвии и святыни, как то Евангелие Иоанна Шанхайского и молочный зубик кого-то из царских детей. На трапезу мы вовремя никак не успеваем. А трапезная – та самая, где питались и мы пять лет назад. Недалеко от храма, домик похожий на дачу, с дощатыми полами и запахом яблок. Даже за тот же стол сели! Трудящиеся там женщины пекли пироги и мы, конечно, не смогли отказаться от парочки в дорожку. Теста мало, яблок много, да еще горячие. И матушки такие солнечные, улыбчивые, как впрочем, и большинство людей, трудящихся у отца Олега. Однако на нас его солнечность не распространилась: кто-то успел полаяться из-за такой банальности, как туалет. Решили, что потерпим до пристани, но кому-то такое решение не понравилось, и за ним потянулась половина автобуса.
До пристани ехали не меньше получаса. В отличие от прошлой поездки на открытом катере в течение сорока минут, теперь нас домчали в катере застегнутом, как палатка, минут за десять. Я очень люблю воду и с радостью подышала бы влажным воздухом подольше, но, вероятно, Господь уберег меня от полного обморожения.

 

Залит и Белов
Я уже говорила, как впечатлил меня этот крохотный остров пять лет назад. Если бы я писала рассказ «Сильные мира» сейчас, он получился бы другим, но теперь из песни слов не выкинешь. О том чтобы провести ночь на Залите, я даже не мечтала, но это сбылось. Все наши планы по приезде сюда – сходить на могилку и в дом отца Николая Гурьянова, зайти в храм Николая Чудотворца и приготовить обед из общака. Еще до поездки Т.Н. сказала, что 4 и 5го августа мы будем сидеть без еды, возьми с собой что-нибудь. Я притащила пару банок тушенки, химическое пюре и бэпэшки. Тушенку так и отвезла домой. Разумеется, русские женщины столько всего наготовили и набрали, что половину выбросили, а другая половина тоже вернулась в Тулу. Испорченными пирожками славно перекусили залитовские чайки.
Остров показался на диво оживленным: отчасти потому, что батюшка собирался служить литию на могиле отца Николая, и прибыли в этот день не только мы. Местные встречали нас копченой рыбой и расписанными вручную камешками. Купила один, порадовать ребятишек.
На кладбище кого только нет: собаки, кошки, голуби. Никто никого не боится, все крутятся под ногами. После литии потянулись к домику отца Николая, и вопреки моим ожиданиям, нас никто не торопил, как в прошлый раз. Народ куда-то подевался. Спокойно все рассмотрели, кто-то даже посидел в батюшкином кресле. Убогий тесный домик, но так не хотелось уходить! Представляю, что творилось бы на острове, если бы жив был отец Николай! Кажется, пять лет назад еще не было там домика Ольги Кормухиной, который теперь стал местной достопримечательностью. Видимо, она приезжает сюда как на дачу. На средства певицы устроили детскую площадку. Живет здесь человек сто с небольшим, но в основном люди приезжают на лето, отдохнуть от суеты и цивилизации. По четвергам приплывает катер с продовольствием. По крайней мере, так говорят, но верится с трудом – ведь теперь здесь отель и ресторан!
Гостиница называется «Тихая гавань», а ресторан – «Ёрш». Так что без еды мы бы не остались, но помня Соловецкий опыт, рискну предположить, что на островах все втридорога. Поэтому наши женщины попросили у батюшки кастрюлю и возможность сварить кашу. Он велел подойти к храму в два часа. Остальные же, кто от кухонного наряда откосил, свободны.
Кажется, за эти четыре дня я прожила полгода – столько впечатлений и так интенсивно они сменяли одно другое. Остановиться на полном ходу было приятно и как-то странно. Побыть одной, побродить по некогда вдохновившему меня острову. Даже сняла несколько видео, комментируя что-то, хотя это вообще для меня не характерно. Спустилась к воде и посидела на камне. У самой воды пахло тиной, песок хлюпал, и было грязно. Гостиница наша прямо на берегу озера – жаль, окна номера в другую сторону. Расселили нас одними из первых – меня еще с тремя женщинами.
Ксения, с которой мы ехали бок о бок в автобусе, попросилась к нам в туалет – их поселят только в два часа. Соседки мои не знаю где, так что нашли администратора, выпросили второй ключ – это такая свобода! Я откопала в рюкзаке растворимый кофе и чайный пакетик, налили кипятка из гостиничного чайника, и пошли на веранду ресторана «Ерш». Красота! Как на югах – море, солнце, чай и некуда спешить. Солнце, правда, то показывалось, то исчезало – островная особенность. Когда исчезало, становилось холодно, и даже накрапывал дождик. Но в целом с погодой нам наконец-то повезло.
Кто-то из наших уже раздербанил рыбу, кто-то только ввалился с нею в «Ерша», не в силах дождаться каши, а мы с Ксенией пили чай и общались.
С кашей на веранду «Ерша» нас не пустили, поэтому устроили пикник на обочине – прямо перед гостиницей, на берегу озера. Каша оказывается, не была заслугой наших кулинарок. Они пришли к батюшке за кастрюлей, как и условились — в два часа. Встретил их батюшкин помощник и хмуро заметил:
— Я вам кашу уже сварил…
Огромную кастрюлю гречки с тушенкой! Вкуснотища почти монастырская. Бутерброды с печенью трески делали наши девчонки. Наелись до отвала. А кто не готовил – мойте посуду. Само собой, только не в озере, хотя и такое предложение поступило. Мыли в душевой кабине – тоже новый опыт.
Свободное время показалось в какой-то момент странным беременем – куда себя деть на острове, который за час обойдешь? У озера уже посидела, красоты местные поснимала. Зашла в храм и попала на акафист, но не осталась. Опять в штанах, как-то неловко стало. За храмом обнаружила мемориалы погибшим в Великую Отечественную войну при освобождении Залита. Много людей. Кипела здесь когда-то жизнь…
Прогулялась еще раз к дому отца Николая, но он был закрыт, равно как и кладбище. Паломники схлынули, рыбную торговлю свернули. Вернулась в гостиницу выпить чая. Лена вынесла чайкам испорченные пирожки. Сначала прилетела одна, сделала круг почета и только со второго круга приземлилась. Улетела, оповестила друзей, и вскоре налетела такая туча птиц, что обнаглев, они стали выходить на берег и клянчить еду. Еще одно изменение пейзажа за считанные часы.
Говорят, на другой стороне острова живописный обрыв и оттуда можно увидеть красивый закат. От нечего делать пошла искать это место. Благо, встретился провожатый – девятилетний мальчик на велосипеде. Едет к другу играть в кубики. Его семья отдыхает здесь летом. Откуда приехал – не сказал. Предложил подождать, чтобы проводить обратно, но я решила, сама выберусь. Вроде заблудиться тут негде, хотя я в этом вопросе неоспоримый талант.
Ветер у обрыва такой ледяной и свирепый, что долго я там не пробыла. Хотя действительно красиво. Не совсем закат, но если ожидать когда сядет солнце, я покроюсь инеем.

Вернулась домой, как ни странно не заплутав, хотя была близка. Встретила своих – они в очередной раз шли на могилу отца Николая. Я же предпочла еще пообщаться с Ксюшей на веранде за баночкой химического пюре и разжившись у Тани курткой. Когда мы зашли за новой порцией кипятка, поняли, что выходить не хочется – холодно! Так я забыла о своей мечте погулять по острову вечером, когда сядет солнце и в идеале, когда взойдет луна. Как, должно быть, дивно выглядит озеро и лодки у берегов! Но все выветрилось из памяти, уже нечего на себя напялить, и я полезла в душ, пока не вернулись мои соседки.
* * *
Утром мы поехали на остров Белов или, как его еще называют, Верхний остров. Собственно, это наш последний пункт и то до последнего момента под вопросом. Николай Иванович согласился подождать нас на катере часок, так что кто хотел, успел подать записочки в храме Петра и Павла, послушать интересный рассказ батюшки о том, как этот остров жил раньше. Если на Залите сейчас хотя бы сто человек обитает, на Верхнем всего шестнадцать. закажешь сорокоуст, он растянется на восемь месяцев – так «часто» тут бывают службы. По всему полу – вязаные круглые коврики и дорожки, на иконах – рушники. Атмосфера старины и покоя. И даже маленькая иконка всех святых в земле тульской просиявших – кто-то из паломников подарил храму.
Но самое яркое впечатление – подземный храм (или нижний предел), где покоятся мощи преподобного Досифея, который и основал монастырь еще в пятнадцатом веке. В то время Верхний остров представлял собой непроходимую чащу и пристанище для пиратов. Они же стали первыми насельниками образованной Досифеем обители. В 18м веке монастырь был упразднен и превращен в приходскую церковь.
Сначала было похоже на подвал, который строил мой дед –головы лишишься, пока спустишься. Но потом будто переносишься в катакомбы, где молились первые христиане. Сводчатые потолки и алтарь прямо в центре, ничем не огорожен. Наталья Соколова, которая нас привела, много и долго рассказывала об этом месте, даже читала стихи в неповторимой манере, но я, как обычно, почти все пропустила мимо ушей. Ее можно глянуть на ютубе.
Собственно на этом наше путешествие и закончилось. Как говорится, хорошо, но мало. Предстоит долгая дорога домой. Вместе с копченым судаком в рюкзаке – говорят, дома такого не купишь…

Related posts: